caballo_marino

Я много лет не могла привыкнуть к тому, что рассказ Моэма "Рыжий" не заканчивается словами "...на островах меня все зовут Рыжим". Каждый раз удивлялась, что дальше идет еще какой-то текст.

Так бывало нередко, особенно в детстве: какая-то деталь сюжета, поразившая воображение, разрасталась в размерах, а какая-то раз за разом проходила мимо сознания. Помню, Наталья Долинина писала, как ей всегда казалось, что в "Даме с собачкой" очень подробно и неприятно описывается, как Гуров ест арбуз, и в этом описании проявляется вся его мещанская натура, пока не стала искать цитату для статьи и не прочитала: "На столе в номере был арбуз. Гуров отрезал себе ломоть и стал есть не спеша."

Такое бывает даже с книгами, знакомыми с самых ранних лет и перечитанными не раз и не два. Мне пару раз приходилось напоминать кому-то, что царь Салтан на самом деле не повелевал и царицу и приплод тайно бросить в бездну вод, а разумно распорядился ждать царева возвращенья для законного решенья )) А по поводу алексинского "Позднего ребенка" (уже писала про это) - многих так и не удалось заставить поверить в простой, несомненный, на первой же странице ясно обозначенный факт: что все те долгие годы, пока несчастные Лёнькины родители ждали ребенка, страдая от того, что им некого любить, не о ком заботиться, некем гордиться, - ребенок у них на самом деле уже был. Дочь Людмила. От этого прямо руками и ногами отмахиваются: да что вы придумываете, да чем вы читали, ничего такого там и близко нет, просто Людмила была уже взрослая, а им хотелось маленького, вот они и ждали! Но нет, она не родилась взрослой. Шестнадцать лет - это и есть разница в возрасте между ней и Лёнькой. Но интересно, что я в детстве тоже так воспринимала: страдания от бездетности сами по себе, а Людмила сама по себе. Как будто им ее и правда сразу взрослой выдали, чтобы веселее было втроем ребенка ждать.

(А про то, что Ирен Форсайт не писала Джону никакого письма, тем более с ультиматумом "или она, или я!", я даже не начинаю: знаю по опыту, что тут поднимется!)

Очередные споры о Гарри Поттере напомнили вдруг Шкловского:

«Есть сказка «Гуси-лебеди». Убежал от ведьмы и ведьминой печи, в которой хотели его изжарить, мальчик Ивашечка. Ведьма за ним погналась. Забрался Ивашка на дуб, а ведьма грызет дуб железными зубами.
Ивашка не знает, что ему делать теперь. Смотрит: летят гуси-лебеди. Он просит их:

Гуси мои, лебедята,
Возьмите меня на крылята…

«Пущай тебя средние возьмут», — говорят птицы. Летит другая стая. Ивашка опять просит:

Гуси мои, лебедята,
Возьмите меня на крылята…

«Пущай тебя задние возьмут».

Прилетела третья стая.
Опять попросил Ивашечка.
Гуси-лебеди подхватили его, принесли к дому и посадили на чердак.

Дальше уже было неинтересно: дали Ивашке блин на радостях.

Это к чему?

Не может человек подняться один и просит людей, которые до него думали, мечтали, негодовали, упрекали; с ними говорит человек, сидя над книгой:
— Возьмите меня с собой!
— Не могу! — отвечает книга. — Спроси другую!
Не всегда по прямой дороге уносит стая белокрылых, белостраничных книг человека вдаль. От страха, от погони.
…
В бедной комнате, в которой нет ничего лишнего, под недостигаемо высоко привинченной лампочкой с желто-красной угольной нитью довольно толстый, сероглазый мальчик в истертой куртке и сапогах с рыжими голенищами — они видны из-под брюк. Этот мальчик стоит коленями на стуле. Локти на столе. Тишина.
…В… хрестоматии отрывки из Аксакова, Тургенева; гуси-лебеди пролетают надо мной и не берут меня. Но вот сквозь пустоту, перегнав звук выстрела, преодолевая полосу, где нет тяжести, блестя стальным боком, на Луну летит ядро с тремя говорливыми иностранцами. …Книга уносит меня из бедно освещенной комнаты, преодолевая сероту жизни, в невероятное будущее».


Но вот ведь (добавлю от себя) – как будто мало Ивашечке бабы Яги: только дождется своих гусей-лебедей, только поднимется в небо, глядь – сзади непременно уже летит на огненном змее тетка с указкой или мужик с бородой и кричит:
– Стой! Назад! Это неправильные гуси!

Снова откопала в телефоне когда-то заброшенного, не дочитанного и до половины "Пантократора солнечных пылинок", читаю дальше. Не скажу, что неинтересно, но этот стиль, который все хвалят, мне как раз... в общем, Базарова на него нет. Ну ей-богу: "Наглядной метафорой того, что происходило в партийной жизни, была сама Женева, город, расположенный вокруг стрелки треугольника, образованного вытекающей из Женевского озера голубой Роной – чистого, беспримесного, большевистского марксизма – и стекающего с Альп Арва – серо-коричневого, как инспирированные желанием угодить буржуазии мысли, намерения и поступки Мартова и Дана". И громоздко, и комично, и... что там с падежами? Все эти красоты слога мне кажутся по большей части мусорными, и в любом случае их слишком много - они громоздятся друг на друга, и через десять страниц от них начинает укачивать.

Одним глазом пробегаю последнего Фандорина и думаю, что, пожалуй, самое слабое место этих детективов - злодеи. Они все очень много и одинаково пафосно разглагольствуют, и у каждого есть философия, которую он считает своим долгом изложить для просвещения публики. Чтобы их всех нейтрализовать, нужно было просто свести как-нибудь в одном месте. Они заговорили бы друг друга до смерти. А если бы кто-то один все-таки одержал верх и доказал, что его философия круче, остальные бы еще долго сидели и конспектировали.

Стоило мне упомянуть "горячее кофе" в предыдущем посте, и с неизбежностью, как всегда в таких случаях, в мозгу всплыло бессмертное: "Лоцман Кацман в этот момент стоял на корме и пил свой утренний пиво". И я, вместо того чтобы заниматься делом, стала вспоминать, что там еще в этом мозгу застряло из того же источника.

***
А мы решили завести ещё и назадсмотрящего. Ну мало ли что бывает. Короче - надо. Завели, а фамилию ему давать не стали. Ну на кой, простите, пёс, назадсмотрящему-то фамилия?
А он говорит:
— Ну дайте же хоть какую-нибудь. Ну хоть бы - Бунин.
Никакого, конечно, Бунина мы ему не дали.

***
Этот бассейн возмутил население острова, и они свергли все, что было навергнуто.

***
К удивлению, мадам Френкель действительно выперлась на палубу, в одеяле женского цвета, в клеточку, усыпанную конскими каштанами.

***
- Бывали мы и во вне, - бурчал он, - и не раз еще будем, так что чем-чем, а уж вном нас не удивишь.

***
Ввинчиваясь в воду, как мохнатый шуруп, он с рычаньем поплыл к острову.

***
- Втащите же меня в четвёртое измерение, я сильно продрог на ветру, да и чайки, засранки, клюются.

***
Я крепился-крепился, а потом последовал примеру нашего великого капитана, взял да и послал одного там на ... . Послал, но тут же пожалел, такой уж у меня характер. Но отозвать посланного обратно, как вы сами понимаете, было уже невозможно.

***
Адмиралиссимус Онисим
Был справедлив, но онанисим.

***
- А чем ей, собственно, ещё заниматься? - сказал я. - Делать-то больше нечего.
- Могла бы вязать, - предложил Кацман, - или штопать матросам носки, всё-таки хоть какой-то смысл жизни.
- Штопать носки! - воскликнул Суер. - Да кто же согласится на такой смысл жизни?!

***
В начале было слово, в конце его, конечно, уже не будет.

В принципе, стоило ожидать, что простая мысль (все в жизни имеет свою цену, эта цена для всех разная и для кого-то иногда оказывается чрезмерной, а потому пламенные речевки на тему "когда у тебя есть цель, ее надо добиваться любой ценой, если ты не слюнтяй и не тряпка" могут не столько мотивировать, сколько раздражать) вызовет, скажем так, неоднозначную реакцию :)) Это что же, выходит, от нас ничего не зависит, выходит, можно ничего не делать, а только ныть? Ссылаясь на объективные обстоятельства, плыть по течению или сидеть на шее у того, кому, с твоей точки зрения, больше повезло? А как же ответственность за свою жизнь?

И тут мне припомнилось, что как раз на эту тему давным-давно вели беседу два персонажа американской литературы :))

( Вот возьмите мистера Бэтлера... )

Как видим, даже Мартин - при всей своей нечеловеческой целеустремленности на пути к успеху - и тот прикидывает его цену. И не всякую согласен платить. В конце концов все равно переплатил, но это уже другой разговор.

Самое смешное тут, что хотя он как раз пашет как вол, похлеще любого мистера Бэтлера, но в глазах Руфи-то он и есть бездельник, который ради своей цели пальцем шевельнуть не хочет. Даже на работу не хочет устроиться, только ноет - то ему не так, это не этак! И кто ему виноват?

А в глазах самого Мартина те, кто ничего не делает, а потому заслуживает своей незавидной доли - это, например, его сестры. Терпят же? Значит, так им и надо. Сильный - добьется, а слабому туда и дорога. Вот он в конце концов добился же! А ведь стартовые возможности у него были хуже некуда. У сестер и таких нет? Ну, знаете, отговорки всегда найдутся. Правда, все это исключительно теории. На деле-то он им помогает, не чужие все-таки. Но рассуждает именно так.

А подслушай вот этот разговор про мистера Бэтлера, скажем, Лиззи Конолли, она бы в нем вообще ничего не поняла. И не потому, что глупее Мартина. Просто в ее реальности не существует, например, понятия "сэкономить на кухарке". То, что она сама себе стряпает, вроде как само собой разумеется, и никто по этому поводу не ахает. И ее никто не возьмет ни на какую должность в адвокатскую контору, и в школу не возьмут, и на вечерние курсы. Человек, который в принципе может "приносить жертвы ради будущего", по сравнению с ней находится в слишком завидном положении, чтобы она стала вдумываться в то, стоит ли его успех такой цены. Пока все его жертвы для нее - либо обычная повседневная жизнь, либо недоступная роскошь, это разговор не к ней. Она может даже и не знать о том, что все эти люди, которые "сами всего добились с нуля", тем или иным способом, как Бэтлер или как Мартин, неважно, - все они в чьих-то глазах служат доказательством того, что и она, Лиззи, имеет в жизни ровно то, что заслужила. Кто захотел - добился. Кто не добился - тех, значит, все устраивает. А потому фиг тебе, Лиззи, а не восьмичасовой рабочий день, тебе и так неплохо, иначе бы ты уже сделала что-то, чтобы что-то изменить.

В общем, если рассмотреть эту картинку внимательно снизу доверху, трудно не заметить, что красивее и убедительнее всего слова про любую цену и про то, что, если по-настоящему захочешь, всего можно добиться, звучат все-таки в устах Руфи. А в любой другой позиции уже есть о чем задуматься.

И нет, это не значит, что нужно сдаться и ничего не делать ;)

"Любви все возрасты покорны".
"Человек создан для счастья, как птица для полета".
"Разрушающий будет раздавлен".
"...А было мне тринадцать лет".
"Народ безмолвствует".

Все эти цитаты объединяет одно: в массовом сознании они давно означают не совсем то или совсем не то, что на самом деле :)) "Все возрасты покорны" - это не оптимистичное утверждение права на радости любви в любом возрасте ("...Но в возраст поздний и бесплодный, на повороте наших лет, печален страсти мертвый след"). "Будет раздавлен" - не предостережение выбравшим разрушение вместо созидания, потому что и созидающему ничего хорошего не светит, и даже ушедший в ночные пещеры или к заводям тихой реки тоже рано или поздно нарвется. Нет правильного и безопасного пути, есть лишь "несравненное право самому выбирать свою смерть". "А было мне..." - совсем-совсем не о том, что "девочки взрослеют раньше" и в тринадцать уже годятся в жены взрослым мужчинам. "Народ безмолвствует" - не о тупой покорности и равнодушии. Человек для счастья... ну, тут надо весь рассказ читать.

В ту же кассу - яркие детали или характеристики книжных персонажей, прилипшие к ним почему-то не тем боком. Например, знаменитая пеленка с желтым вместо зеленого пятна, которую обычно вспоминают так, будто "отупевшая от материнства" Наташа бесцеремонно совала ее под нос всем гостям.

Почему-то такие вещи мне всегда царапают уши куда сильнее, чем какие-нибудь "довлеет над" или "власть предержащие". Хотя, в отличие от речевых ошибок, не считаются маркером недостаточной образованности.

Елизавета Николаевна Водовозова в своих мемуарах приводит характеристику, выданную в Смольном институте ее талантливой сестре Александре:

"...Но на земле нет совершенств, и я не считаю возможным скрывать от вас и ее серьезных недостатков: несмотря на то что она сделала блестящие успехи в науках, музыке и иностранных языках, чему, повторяю, мы содействовали всеми силами и что всегда поощряли, несмотря на то что она в совершенстве изучила, как я ей уж много раз говорила, все то, что при самых строгих запросах можно требовать от девушки дворянской семьи, она все еще недовольна всем этим и с непобедимым упорством стремится перейти границу знаний, дозволенных порядочной девушке дворянской семьи. С неослабным упрямством, с которым мы даже не в силах были бороться, пуская в ход всякую хитрость и недостойную ее ложь (верьте, сударыня, мне очень больно сказать вам это о нашей общей любимице), доставала она в городе какие-то записки и книги, совсем ненужные для девушки, изучала их по ночам, убегая в это время в дежурную комнату, которую она однажды чуть не спалила, забыв потушить свечу. Вот на эту-то страсть к наукам, похвальную в мужчине, но не в девушке благородной, дворянской семьи, а также на ее чрезмерную склонность к интересам и разговорам, несвойственным ее полу, за что девушка получает нелестное для себя прозвище "синего чулка", я нахожу необходимым, сударыня, и указать вам. Почтительнейше прошу вас обратить внимание на эту ее слабость, дабы она не помешала успехам дочери вашей в жизни и свете".

Кто сейчас подумал: "зато им не надо было работать!", тот попал пальцем даже не в небо, а куда хуже. (Кто читал, знает, почему.)

Когда мне кто-то говорит, что презирает фанфики и никогда в жизни это барахло читать не станет, я верю сразу и во веки веков. Но когда эти люди утверждают, что сами никогда в жизни фанфиков не сочиняли, – вот тут я уже подозреваю, что во многих случаях это не совсем так. И многие из тех, кто вообще не знает, что такое фанфик, возможно, сочинили даже не один. Возможно, еще в те времена, когда и слова-то такого не было.

( Read more... )

Этот опрос нужен был мне в основном для того, чтобы в очередной раз проверить, одна ли я такая ненормальная. Голосующих оказалось совсем немного, но уже вижу, что не одна.

Первое место по отвратительности разделили пополам Кевин и Фрэнклин, жалко больше всех Селию и (в одном случае) Еву.

Дело в том, что из читательских отзывов, устных и письменных, которые мне попадались, картина складывалась совершенно другая. Очень жалеют Кевина, которого "таким сделала нелюбовь матери", немножко - Еву. Ненавидят в первую очередь тоже Еву, Селии в основном достается легкая брезгливая неприязнь - мол, эти удобные заурядные дети вечно купаются в любви за счет тех, кто в ней по-настоящему нуждается. Их все любят, потому что их легко любить. Поэтому мы все их терпеть не можем. "Все" и "мы все" - это же совершенно разные вещи, да?..

Фрэнклин вообще воспринимается чаще всего как деталь пейзажа, мало кто замечает, насколько зловещую роль играет в сюжете этот ответственный муж и любящий отец.

А вот с Евой... Вначале я ей очень сочувствовала и никак не могла осуждать, потому что просто не видела, что она тут могла сделать. Нельзя дать другому то, чего у тебя нет и взять неоткуда. Даже если ему очень нужно, даже если ты тысячу раз должна - нельзя, и все. Концовка книги, правда, вроде бы оптимистично дает понять, что можно. Но именно тут у меня всякое сочувствие к героине заканчивается, потому что она больше не воспринимается как живой человек. Она сделала (или с ней сделали) невозможное - и ее больше нет, как нет Уинстона Смита после того как он сумел полюбить Старшего Брата.