По колено в гвоздях

[caballo_marino]

Да, я же обещала про антисоветчину и жеребятину.
Это история из книги Бенедикта Сарнова "Перестаньте удивляться!" Там много дивного.
Рассказ довольно длинный, но сокращать не захотелось.


«Когда я работал в «Литературной газете», моим начальником был очаровательный человек – Михаил Матвеевич Кузнецов. Мы сразу с ним подружились: легко перешли «на ты» и называть я его стал фамильярно – Михмат. Такое амикошонство в отношениях с высоким начальством было явлением не то чтобы редким, а прямо-таки уникальным. Михмат и по возрасту был гораздо меня старше, а по субординации – и говорить нечего: я был рядовой литсотрудник (исключительно для красоты слога нас именовали спецкорами), а он – заместитель главного редактора.

По работе, однако, у нас с Михматом постоянно возникали конфликты. И не только у меня одного: у всех сотрудников нашего (литературного) отдела. Близко сойдясь со всеми нами, Михмат – не без некоторых к тому оснований – подозревал каждого из нас в желании протащить на газетные полосы какую-нибудь крамолу. Поэтому любой материал, который мы клали ему на стол, он норовил забодать. Реакция при этом у него всегда была одна и та же. Строго говоря, реакции было две. В одних случаях он говорил:

– Нет, ребята, это не пойдет! Это антисоветчина!
В других случаях фраза звучала несколько иначе:
– Нет, ребята, это не пойдет! Это – жеребятина!

Поскольку по части антисоветчины – равно как и по части того, что он называл жеребятиной, – Михмат не только нам, но и себе самому тоже не очень доверял, он постоянно дул на холодное. Мы же с самым невинным видом уверяли его, что антисоветчина (уже не говоря о жеребятине) в наших материалах ему только мерещится.

И вот вызвал меня однажды Михмат в свой кабинет и строго, заранее пресекая всякую полемику, сказал:

– Это статья Панферова. Я ставлю ее в номер. Ты будешь ее вести. Только, пожалуйста, без всяких этих ваших штучек. Никакой правки... Ни одной запятой... Панферов - это Панферов! Грамотно там или неграмотно, вот так, как он написал, так и напечатаем... Ты меня понял? Ни одной запятой!..

Я пожал плечами и, даже не заглянув в рукопись живого классика, отнес ее в машинное бюро. Потом, так же, не читая, заслал перепечатанный текст в набор. Так же, не читая (зачем читать, если все равно нельзя изменить ни одной запятой?) подписал гранки. Но когда пришла контрольная полоса, я подумал: «Дай-кось все-таки прочту этот бред!» И прочел. И к огромному своему удовольствию обнаружил там такой абзац:

Вот уже сорок лет советский народ, преодолевая неимоверные трудности, по колено в крови, по колено в гвоздях и строительном мусоре, безропотно строит коммунизм!

По колено в крови и по колено в гвоздях – это тоже было неплохо сказано. Но более всего меня восхитило, конечно, слово «безропотно». Вот уж правда: умри, Денис, лучше не напишешь!

«Ну, погоди, – злорадно подумал я о Михмате. – Сейчас я тебе покажу ни одной запятой!»

– Воля твоя, Михмат, – сказал я, войдя к нему в кабинет, – но я не могу выполнить твое распоряжение. Кое-что в статье Панферова все-таки придется поправить.

– Я русским языком тебе сказал! – заорал Михмат. – Ни одной запятой! Неужели непонятно, что эти ваши эстетские штучки тут неуместны! Это Панферов! У него свой стиль! Он, в конце концов, имеет право даже и на безграмотность!..

– На безграмотность, пожалуйста, – сказал я. – Сколько угодно. Но есть вещи, которые мне просто моя гражданская совесть не позволяет... Как хочешь, но в таком виде я эту статью не подпишу...

Тут с Михматом случилась настоящая истерика. Он долго выкрикивал какие-то слова насчет вонючих эстетов с шестого этажа. Орал, что дядя Митя (так мы звали между собой главного нашего врага – заведующего отделом культуры ЦК партии Дмитрия Алексеевича Поликарпова) вскорости нас разгонит и будет совершенно прав...

Но когда он откричался, я все-таки ткнул его носом в тот злополучный абзац.

Продолжать крик у Михмата сил уже не было, и ему не оставалось ничего другого, как вникнуть в отчеркнутый мною текст. А когда он вник...

– Предоставляю тебе самому определить, что это такое, – сказал я. – Антисоветчина? Или, может быть, скорее все-таки жеребятина?

Задумчиво взяв свой красный редакторский карандаш, Михмат – с некоторым даже, как мне показалось, сожалением, – вымарал крамольные строки.

Сожаление его было мне понятно. Ведь ничего лучше этих нескольких строк за всю свою долгую жизнь Федор Иванович Панферов не написал».